Андрей Новиков-Ланской
Книга Николая Бердяева «Русская идея», написанная в 1946 г. — итоговая, тезисная, в ней он обобщает многолетний опыт своих размышлений о России. Существенная константа этих размышлений – идея бинарности — или двойственности, амбивалентности — русского национального характера и русской истории и культуры в целом. Впервые подробно об этом он пишет еще в 1918 году в книге «Судьба России».
Помимо очевидного совмещения в России Запада и Востока, Бердяев выделяет такие черты русского народа, как одновременно стихийное язычество и аскетическое православие; жестокость и доброту; индивидуализм и коллективизм; национализм и глобальность; мессианскую религиозность и внешнее благочестие; искание Бога и безбожие; смирение и бунт, рабство и свободу; государственничество и анархизм. Россия похожа на перевертыш, это создает непредсказуемость, когда не знаешь, какой стороной она к тебе повернется.
В развитие этих идей Бердяева можно добавить такие важные бинарные оппозиции, как центр – периферия, когда русские чувствуют себя горделивым центром мироздания и далекой провинцией Запада. А также оппозицию пространство — время: с одной стороны, Россия – очевидно, страна пространства, русский народ умеет работать с пространством – двигать, сакрализовать, чувствовать его неравномерность, смещать границы, — достаточно взглянуть на глобус. С другой стороны, русские, когда надо, подчиняют себе время: в критических ситуациям им свойственно совершать колоссальное ускорение, быстро проходить глубокие трансформации, порождать авангардные течения и совершать прорывы науке и технологиях – опережая обычный ход времени остального человечества.
Также Бердяев пишет об общественном расколе как проявлении бинарности в русской истории. Первые два расщепления связаны с церковью: размежевание между иосифлянами и нестяжателями в XV в., затем большой раскол в середине VII в. Реформы императора Петра Великого в начале XVIII в. создали раскол между прозападными силами и консервативной прорусской частью общества, что уже в XIX в. привело к разделению образованных сословий на западников и славянофилов. Проекцией этих бинарностей можно считать и трагическую гражданскую войну начала XX в. К оппозициям, рассматриваемым Бердяевым, можно добавить часто обсуждаемое противостояние государства и общества в России, а также актуальное в XX-XXI вв. разделение на метрополию и диаспору.
Как известно, существенный вклад в исследование самой структуры бинарных оппозиций внесла Тартуско-московская семиотическая школа. В частности, идеи Бердяева о двойственности русской культуры получили развитие в трудах профессора Юрия Лотмана, который говорит о жестком разделении верха и низа в русской культуре, о двоичной православной картине мира – с раем и адом – в отличие от католиков, у которых присутствует третий срединный элемент – чистилище. В работах профессора Бориса Успенского развивается идея диглоссии – сосуществования в средневековой русской культуре двух родственных языков – повседневного древнерусского и сакрального церковнославянского.
Со всем перечисленным трудно спорить. Но возникает резонный вопрос: разве русские в своей бинарности так уж уникальны? Разве это не есть универсальное диалектическое свойство культуры и человеческого сознания как таковых, а возможно и всего мироздания? Можно вспомнить хотя бы восточный инь-ян и многие другие древние дуалистические системы. Если рассматривать разные народы, то в немцах можно увидеть одновременно воинственность и сентиментальность, в американцах – прагматизм и романтический дух. Во французах и итальянцах много и мужского, и женского – поэтому это лидеры моды и дизайна. В целом западные европейцы — носители христианской и языческой традиций. Не говоря о кровоточащей ране войн между католиками и протестантами. Диглоссия свойственна и католическим народам – с их языком повседневности и сакральной церковной латынью.
Мусульманским народам свойственен фатализм и активность — и там также имеет место билингвистическая ситуация с сакрализованным арабским языком. Для Индии характерны медитативное погружение во внутренний мир и внешняя блестящая яркость. Японцы и англичане равно сочетают сохранение традиций и стремление к инновациям. Список можно продолжать – бинарность окажется свойством многих народов, возможно – всех.
Разумеется, размышления Николая Бердяева не напрасны. Тот факт, что бинарность не есть только русское свойство не отменяет важности определения именно русской неповторимой бинарности. Тем более, что именно в русской цивилизации она очень разнообразна и проявляется на разных уровнях. У большинства других народов противоположные качества легко уживаются между собой, не конфликтуют, не вызывают дискомфорта. Не противостоят, а уравновешивают, дополняют друг друга.
В России не так: двойственность вызывает напряженное взаимодействие, которое дает мощный энергетический выплеск. Культура взрывается, как будто уничтожает себя, однако это же служит способом ее перерождения. Но в новом возрожденном состоянии воспроизводится все тот же принцип бинарности. В этом бесконечном перерождении через саморазрушение есть свои сильные и болезненные стороны, и наследие Николая Бердяева дает здесь существенный теоретический и эмпирический материал.
